Летопись, бывшая в распоряжении В.Н. Татищева, рассказывает о продолжении второго вятичского похода Владимира Святославича. Князь якобы двинулся еще дальше, «в поле», и, «покорив землю Польскую (в первоначальном тексте «Истории…» Татищева значилось: «покорив поляны». — А. К.), град Суздаль утвердил»{134}.
Суздаль был основан, по-видимому, еще до Владимира. Само название города свидетельствует скорее о финно-угорском происхождении его основателей. Что же касается названия «Поле» (Суздальское Ополье), то оно действительно встречается в летописях, но применительно к более позднему времени. Позднейшие летописи (например, Степенная книга царского родословия, которой, кстати, в данном случае пользовался и Татищев) сообщают о походе Владимира в Суздальскую землю — но под 992 годом, и связывают этот поход с легендарным основанием князем Владимиром города Владимира-на-Клязьме (основанного на самом деле Владимиром Мономахом). Может быть, летопись, бывшая в распоряжении В.Н. Татищева, основывалась именно на этом предании?
Походы Владимира тем временем следовали один за другим, каждый год.
«В лето 6491 (983), — читаем в «Повести временных лет», — пошел Владимир на ятвягов, и победил ятвягов, и взял землю их».
Ятвяги — литовское племя. Они расселились между реками Неман и Нарев. В конце X века их земли граничили как с Киевским государством, так и с принадлежавшей Польше Мазовией. К северу от ятвягов жили племена пруссов. Уже в силу своего географического положения земля ятвягов привлекала внимание правителей Руси, Польши и Германской империи. Однако она им не принадлежала и оставалась независимой. На этот раз Владимир не мог ссылаться на пример деда или отца; в своем ятвяжском походе он не имел предшественника.
Причины ятвяжского похода, по-видимому, схожи с теми, которые двигали Владимира в Польшу и Червенские грады. Прибалтика — еще одни ворота в Восточную Европу. Обладание Ятвяжской землей означало, помимо прочего, контроль над важным участком торгового пути, шедшего по Неману и Висле (через приток Вислы Нарев). Пошлины, взимаемые с купцов, и сами товары, привозимые купцами с запада и востока, служили постоянным источником дохода, столь необходимого князю и его дружине.
Мы не знаем о каких-либо столкновениях Польши и Руси по поводу ятвяжских земель в конце X века. Известно, однако, что польские правители смотрели на эту территорию как на зону своего исключительного влияния{135}. В польском латиноязычном документе «Dagome iudex» (ок. 990) указывалось на важное значение той части польско-прусской границы, которая доходила «до места, называемого Русь». Польского князя Мешка, конечно же, не могло не волновать утверждение в этих землях киевского князя.
И вновь мы убеждаемся в точности и расчетливости действий Владимира. Время для начала похода было выбрано им не случайно.
В 983 году вспыхнуло большое восстание славян, живших к востоку от Лабы (Эльбы), — лютичей, ободритов и других. К этому времени они формально считались подданными германского императора и христианами, однако на самом деле оставались убежденными язычниками. Восстание было жестоким. Главный удар славяне нанесли по ненавистной им церкви. Они жгли монастыри, убивали немцев, особенно служителей церкви. Приносились кровавые жертвы языческим божествам. Власть немцев была низвергнута. По всему Полабью восторжествовало язычество, причем в наиболее свирепой и воинственной форме.
Восстание краем затрагивало и Польшу, ибо значительная часть славянского Поморья от города Волин до Гданьска в то время принадлежала ей. Польша была крещена совсем недавно, при князе Мешке в 966 году, по латинскому образцу. Христианство не успело утвердиться и в ней. Языческие лозунги, проникая на ее территорию, становились популярными среди населения. Многочисленные враги Мешка из числа местной знати без труда могли воспользоваться ими в целях свержения династии Пястов. Нет сомнений, что Мешко с большим вниманием следил за развитием событий в Полабье. Его симпатии и поддержка были, конечно, не на стороне родственных славян, но на стороне императора-единоверца.
Земли пруссов и ятвягов не были затронуты войной. Христианство почти не проникало сюда, и для жестокой вражды между христианами и язычниками просто не было оснований. Но ненависть заразительна. И пруссы, и ятвяги вполне могли стать союзниками лютичей и ободритов. Это, конечно, понимали и в Польше, и в Германии. Поэтому объективно наступление Владимира в Прибалтике должно было восприниматься как жест в поддержку Империи, несмотря на то, что сам Владимир был язычником. Ибо это было наступление порядка и государственности против беспорядка и анархии.
Косвенные данные позволяют нам предположить, что война с ятвягами была недолгой. Летом (в июле?) Владимир вернулся в Киев[28]. Это кажется удивительным — ведь его противник был весьма силен.
Много воевавшие впоследствии с ятвягами поляки с содроганием отзывались о бесстрашии и свирепости этого народа. Никто из ятвягов не покидал поля боя. Женщины сражались наряду с мужчинами. И те, и другие «с охотой», как казалось врагам, принимали смерть. Как и русы, ятвяги смотрели на смерть с легкостью — как на переход в иной мир, в котором каждому надлежало предстать перед судом своих предков. Смерть с честью, в бою облегчала этот переход, гарантировала безбедное пребывание в загробном мире.
Владимир, вероятно, действовал не только с помощью силы. Но так или иначе, а по крайней мере часть Ятвяжской земли вошла в состав Русского государства{136}. Позднее на землях между Неманом и Наревом возникнет так называемая «Черная Русь» — одна из составных частей будущей Белоруссии. Однако сами ятвяги со славянами не смешались. Уже вскоре они освободились от дани киевским князьям и впоследствии не раз воевали с Русью.
Ятвяжский поход Владимира имел еще одно важное последствие для Руси. Вступив в Прибалтику, Русь как бы прикоснулась к кипящему котлу религиозной ненависти, заразилась враждой, охватившей и язычников, и христиан, живших в этом регионе. Мы уже говорили, что среди ятвягов и пруссов христиан почти не было. Зато они имелись на Руси. Воины Владимира и прежде неприязненно относились к последователям Христа. После их возвращения из ятвяжского похода эта неприязнь приняла более резкие формы и ознаменовалась жестоким убийством — первым открытым убийством на религиозной почве, о котором мы имеем достоверное свидетельство в источниках. Но об этом нам предстоит отдельный разговор — в следующей главе.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
